ДАР СЛОВА 373 (452)
Проективный лексикон русского языка.
11 ноября 2019
О критике русского языка.
Газетный вариант: Страшна не грязь,
а смерть. Новая газета (8.11.19)
Сейчас разыгрывается политическая
кампания против Гасана Гусейнова и его совершенно невинных высказываний о
"клоачном" состоянии публичной сферы русского языка.
"Невинных", потому что они нисколько не покушаются на сам язык и его
структуру, а лишь призывают к более грамотной и выразительной реализации его
потенциала. В таком жанре выступал даже В. Ленин — вспомним его заметку
"Об очистке русского языка". "Русский язык мы портим..."
Ничего революционного, скорее, охранительное: беречь
великое наследие и т.п.
В те же
самые годы, 1919-1920, но с прямо противоположных позиций И. Бунин негодует в
"Окаянных днях": "образовался совсем новый, особый язык, сплошь
состоящий из высокопарнейших восклицаний вперемешку с самой площадной бранью по
адресу грязных остатков издыхающей тирании…. Язык ломается, болеет и в народе."
С критикой русского языка и его
текущего состояния выступали практически все, кто его по-настоящему знал и
любил. На нашей памяти Солженицын много писал
горького и самокритичного именно о состоянии русского языка советского и
постсоветского времени.
Поднявшийся гвалт, помимо
отвратительного политического и националистического подтекста, обнаруживает еще
и полное непонимание того, что такое филологическая критика языка и для чего
она нужна. Подчеркиваю: даже самого языка, а не только отдельных его речевых
проявлений. Язык всегда находится в процессе сложения, в нем множество
неувязок, пробелов, структурных трений, неточностей, бессмыслиц и т.д. К
сожалению, у нас практически нет такой критической дисциплины, объектом которой
был бы сам язык. Есть критика отдельных текстов, произведений, литературных
направлений, стилей, слов, выражений, способов написания и произношения.
Кому-то нравятся слова «озвучить» и «креатив», а кто-то их отвергает. Кто-то
находит выразительным молодежный сленг, а кого-то он пугает и возмущает. Но
именно способность языка критиковать себя В ЦЕЛОМ позволяет ему выйти на новый
уровень развития.
В XVIII – начале XIX века языковая критика была важнейшим жанром общественной дискуссии, в ней
участвовали Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков, Шишков, Карамзин, Жуковский,
Пушкин. В ней сталкивались архаисты и новаторы, шишковисты и карамзинисты.
Рассматривались достоинства и недостатки русского языка в сравнении с
западноевропейскими. И именно тогда русский язык развивался наиболее динамично,
быстро обогащался лексически, морфологически, синтаксически. Величие русской
литературы XIX века покоится на этом наследии самокритики и самосознания русского языка
предыдущей эпохи.
Весьма суровая критика русского
языка (наряду с широко цитируемыми комплиментами) содержится у В. Набокова:
"столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли,
мгновенная перекличка между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных
эпитетов -- все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту,
естественным наукам и противоестественным страстям -- становится по-русски
топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма".
(Постскриптум к русскому переводу "Лолиты").
Русский язык силен там, где нужно
выразить стихийность и эмоциональность (как нежную, так и грубую). Отсюда
три самые характерные черты: 1. Безличные конструкции, типа "его
ударило", "мне думается". 2. Обилие уменьшительных суффиксов,
даже двойных и тройных: подруга -
подружка - подружечка - подруженька... 3. Мат.
Но эти три черты традиционные и инерционные.
А если перенестись в наш век, то
видно, как русский язык лихорадочно пытается наверстать все то, в чем он, по
Набокову, отстал от английского: техника, моды, спорт... Как? Самым прямым и,
увы, механическим способом: не создавая свое, а заимствуя из того же
английского. За постсоветские
десятилетия русский язык больше всего преуспел именно в погоне за
языком-лидером, который стремительно ворвался во все предметные сферы: быт,
одежда, нравы, культура, образование,
экономика, все научные
дисциплины. Заимствуется не только лексика, но и грамматика, множество
суффиксов, напр. "er" для обозначения деятеля: мейкер, байкер, киллер... Или "able": читабельный, смотрибельный... Инговые формы, "ing",
герундий: шопинг, мониторинг, рекрутинг...
Аналитические конструкции: хит-парад,
шоп-тур, реалити-шоу, фейс-контроль. Заимствуются даже междометия: вау, бла-бла... А в обратную сторону, из
русского, не заимствуется ничего. Последняя искорка - "спутник"
(1957), да и та погасла. ("Гласность" и "перестройка" были
историзмами: возникнув в России, они только к ней и относятся). Язык живет на сплошном
импорте и ничего не экспортирует.
Вот о чем моя основная
тревога. Не о клоачности. Разве мало было клоачности в том языке, на котором
говорили персонажи Зощенко и их прототипы? В любом языке, во все периоды есть
своя клоака и свои кроны, вершины. Но чтобы язык, вошедший в четвертый век
светской культуры (первым будем считать 18-ый, петровский), до такой степени не
хотел создавать своего, а только захватывал чужое! Я не против заимствований, если они пробуждают
в языке ответную энергию самобытного творчества. Россия и раньше, при Петре,
переживала эпоху безудержных заимствований. Но потом это "чужебесие"
нашло достойный ответ во второй половине 18 века, когда в русский язык приходят
новые слова, изобретенные Ломоносовым (вещество,
равновесие), Карамзиным (трогательный,
промышленность), и появляются суффиксы абстрактного мышления, которых
раньше не было, типа “ость”, "еств" – "вольнодумство",
"влюбленность", “человечность”, “человечество”.
Сейчас мы опять переживаем бурную эпоху заимствований, и вопрос в том,
найдет ли язык в себе новую энергию для того, чтобы перейти к следующей фазе,
то есть к творчеству на своей собственной корневой основе. Если нет – он
обречен. Это не значит, что иностранные слова нужно вытеснять и заменять
своими, русскими. Чем больше заимствований, тем лучше, но в ответ язык, если он
живой, должен рождать новое на своей корневой основе. И при этом одаривать мир
какими-то новыми понятиями и их словесными воплощениями, вносить свою языковую
лепту в общечеловеческую цивилизацию. Где этот вклад, в чем он состоит?
Иначе говоря, я не боюсь столь яростно
осуждаемой грязи, мусора — из них часто произрастают словесные перлы. Я
боюсь смерти языка. Не исчезновения — он
может еще долго существовать, постепенно теряя свойства живого.
Из недавних примеров именно
критики ЯЗЫКА приведу статью Бориса Мельца "У русского языка нет
будущего". Она совсем не академическая, а наивная, искренняя,
агрессивно-полемическая, с ней можно поспорить, даже посмеяться над чем-то; но
она дает представление о том, какой может быть критика языка, а не просто
речевой деятельности на этом языке.
Борис Мельц. У русского
языка нет будущего.
"Сейчас много говорят о
будущем русского языка, предлагают разные реформы, от орфографической до
грамматической, вводят
всякие улучшения, придумывают новые слова и т.д. Увы, никто еще не посмел
сказать, что король голый. Как его ни наряжай...
Русский язык - попросту
незадавшийся язык. Со своими дремучими корнями он неспособен освоить современную технику,
выражаться кратко и точно. Забавно следить за его потугами, как он наворачивает
на себя один суффикс, другой, лезет вон из кожи - а сказать, того что нужно, не может. Там, где английскому достаточно
сказать "user", русский беспомощно барахтается. Лучшее, что он
может изречь - "пользователь" (12 букв!), но такого и слова-то нет, и
звучит оно как будто речь идет о быке-осеменителе. Потому так мало в России
людей практичных, способных к делу. Users в России не водятся. Да и слово "использовать" (12 букв!) -
такое длинное и тяжелое, что пока его выговоришь, уже не останется времени на использование чего-либо.
А слово
"здравствуйте" (12 букв!), которое по идее должно быть легким,
коротким, с него начинается всякая речь... Ни один из иностранцев не может это вымолвить, да и мы сами
скрипим зубами, пока произносим, и выбрасываем труднопроизносимые "д, в,
вуй": остается "зрасте" (с бессмысленнo усеченным корнем). Попробуйте выразить по-русски
такие элементарные понятия, как "site", "server", "office". Язык онемеет, потому что у него просто нет
в запасе таких слов. Вот и приходится заимствовать "сайт",
"сервер", "офис". Практически все слова в научном,
интеллектуальном, политическом, экономическом, деловом, культурном языке -
заимствованные. Посмотрите на газетный текст - там русскими остаются только
слова бытового обихода, физических действий, эмоций, а почти все, относящееся к
культуре, технике, интеллекту, взято из других языков.
В романо-германских языках
тоже много латинских корней, но они для них родные, а для нас чужие. И торчат
эти непроглоченные слова, как кости в горле. "Коммунизм",
"социализм", "партия", "капитализм", "менеджмент",
"ваучер", "приватизация"... Слова эти неродные, и мы ими
пользуемся, как заклинаниями, не вникая в смысл. Оттого возникают у нас
дурацкие идеологии - системы слов, которыми мы не знаем, как пользоваться. Они
нас куда-то ведут, что-то приказывают, и мы, как дураки, строим неведомый
коммунизм или капитализм, не понимая, что и зачем.
В английском огромное
количество слов, и у каждого слова - огромное количество значений. По всем этим
параметрам русский на порядок уступает английскому. Там, где в русском имеется
одно слово, в английском - несколько, и поэтому процесс мышления гораздо более
точный. Вот хотя бы взять слово "точный": оно у нас одно. А в
английском "exact", "precise", "rigorous", "accurate", "punctual". И у каждого - свой оттенок точности. Мы
кое-каких слов поднахватали - "аккуратный", "пунктуальный", но на них в английском есть свои слова,
более точно выражающие, например, понятие аккуратности: thorough, tidy, neat. Если производить взаимный зачет слов между русским и английским, то
русский запнется на втором слове. Эта как два решета с разным размером ячеек. В русском - широкие, и через них тонкие
вещи проваливаются, не находят выражения в языке. А английский - мелкое сито,
оно все на себе держит, тончайшие оттенки. Вот еще слово "оттенок":
по-английски это и shade, и tint, и hue, и touch.
Русский язык был хорош для
средневекового, феодального общества, когда разговор шел о каких-то конкретных вещах: о растениях,
животных, домашней утвари, семейной жизни, простых ремеслах. Но для выражения
идей русский плохо
приспособлен, тяжело
ворочает отвлеченными понятиями. По науке или искусству мне гораздо легче
понимать английские тексты, чем русские. Хотя и приходится смотреть в словарь, но ясно, что хочет
сказать автор. А по-русски все слова, вроде, знаешь, но соединяются они с
трудом, и в результате смысл по дороге теряешь. Чтобы соединить два слова в
русском, какие нужны усилия! Тут и согласование по роду, числу и падежу, и
глагольное управление. Весь труд уходит на синтаксис и морфологию, а на
семантику уже не остается времени. Русский рад, когда ему удается как-то слова вместе
составить по правилам, а что они значат - это уже дело второе.
Отсюда страшное
словоблудие, извержение звуков без смыслу и толку. На английском были бы
невозможны такие "ораторы", как Брежнев или Горбачев, которые
ухитрялись говорить часами, ничего не сказав. А народ их слушал, потому что
вроде речь идет по правилам, слова склоняются, спрягаются, согласуются - уже
хорошо. Это, собственно, были не речи, а такие своеобразные песни, где
повторялись одни и те же припевы, с маленькими различиями. По-английски нельзя
так тянуть, переливать из пустого в порожнее. Каждое слово имеет свой
собственный вес, и если нет мыслей, то и говорить нечего. А русский сотрясает
воздух перекличками окончаний. 90% того, что пишется по-русски, просто нельзя перевести на английский,
это повисает в воздухе, как бессмыслица или повтор. Английский язык весь направлен на смысл,
у него нет лишний жировых отложений, он работает каждым мускулом, каждой
буквой. А русский рас-тяг-ива-ет-ся безразмерно, как резина. Все эти суффиксы и
падежные окончания по десять раз выражают одно и то же, а для понимания смысла
они вовсе не нужны. Зачем эти "а", "я", "ая" на конце четырех слов подряд? - "широкА странА моЯ
роднАЯ". Может быть, это и хорошо, чтобы протяжно петь, но для скупого,
точного выражения смысла такой тянущийся способ звучания имеет мало проку.
Я допускаю, что у русского
языка есть своя красота, которая выражается в поэзии и в песнях, там, где
звучание опережает, а порой и заменяет смысл. Русскому языку выпала удача иметь
таких поэтов, как Пушкин, Блок, Пастернак - наверно, и им повезло, что они
родились в русском языке (хотя не думаю, что Шекспиру или Байрону меньше
повезло оттого, что они родились в английском). Но для ученого, технолога,
бизнесмена, организатора, интеллектуала родиться в русском языке - значит
повесить на свою мысль тяжелые вериги. То, что просто выразить на английском,
выражается по-русски с огромным трудом, коряво и часто невразумительно. Это
язык песни, а не мысли. В нем есть какое-то отталкивание от (и даже враждебность к) мира понятий, идей,
технических приборов, орудий, знаков.
Вот и в предыдущем
предложении я допустил неловкий "англицизм", потому что по-русски
нельзя к одному и тому же слову подвести два разных предлога, требующие разных
падежей, - а в английском нет падежей и, значит, нет проблемы управления ими.
Простейшее логическое действие: отнести к одному предмету два разных понятия
(отталкивание от/враждебность к) - по-русски не поддается выражению.
Недаром вся компьютерная техника
- техника вычисления, информации - говорит по-английски. Да и в философии вряд
ли можно достичь каких-то профессиональных результатов, пользуясь языком,
неспособным к логическому расчленению понятий. Русская философия - это прекрасные мечтания и
горькие раздумья, охи да вздохи - и ничего
предметного, точного, ясного. На Западе русской философией считается творчество
Достоевского, а те,
кого мы считаем философами, типа Соловьева, Розанова, Шестова, здесь вообще
неизвестны их просто
нет в мире профессиональной философии.
Конечно, в России были
великие ученые: Лобачевский, Менделеев, Павлов, Вернадский, Колмогоров...
Большой ум сумеет выразить себя на любом языке. Но все-таки результат гораздо
скромнее, если приходится плыть против течения, если ум изощряется, чтобы преодолеть
сопротивление языка, совладать с его логической неточностью и синтаксической
громоздкостью.
Нобелевские премии в 20 в. выдаются преимущественно не только американским
ученым, но и английскому языку - за его заслуги перед разумом и наукой.
Пока в культуре
господствовали религия, идеология, литература (песни, лозунги, проповеди, анекдоты), русский язык справлялся со своей задачей быть
языком великой культуры. Русский язык хорошо умеет возвеличить, подольстить,
задеть, обругать, обидеть. У него большое сердце, хотя вряд ли доброе. Но в
мире техники, информации, искусственного разума у него нет шансов на выживание. У русского языка - прекрасное прошлое,
грустное настоящее...
Возможно, как мертвый язык, через два или три века он будет вызывать интерес филологов и историков, - как язык Достоевского и Толстого,
Ленина и Сталина, русской литературы 19 века и русской революции 20 века.
Я не хочу выразить
высокомерного презрения к русскому языку: я сам в нем нахожусь. У меня нет лучшего способа выражения
своих мыслей. Но даже и частичное усвоение английского привело меня к мысли об
ограниченности русского языка, его неприспособленности к задачам технического и
научного прогресса. Мне кажется, в большой перспективе этот язык вообще не
имеет будущего. Уже сейчас, за десять лет свободного развития (без железного
занавеса), он
наводнился тысячами, если не десятками тысяч английских слов. По своему
количеству и удельному весу они уже едва ли не превышают исконно русские слова. Общение компьютерщиков, бизнесменов,
ученых-естественников происходит практически на английском, хотя к английским
корням и добавляются морфологические признаки русских слов. Можно предвидеть,
что за два-три поколения совершится необратимая эволюция, которая приведет к
поглощению русского английским. Русский, может быть, сохранится как язык
поэзии, бабушкиных сказок и песен, но использовать его в коммуникативных
системах 22 или 23 века будет просто нерационально, и постепенно он начнет
забываться. Английский станет в России тем, чем он стал в Индии, - причем безо
всякой политической колонизации. Техническая, культурная, языковая колонизация
действует более эффективно.
Я сознаю странность и даже
щекотливость своего
положения. Жалуюсь на русский язык - и кому? Тому же русскому языку и его
носителям. Жалуюсь на своего начальника тому же начальнику - а кому еще жаловаться? Мне кажется, в
такой трагикомической ситуации находятся сегодня многие: они не могут
перешагнуть границ своего родного языка, но и не могут не чувствовать, как им тесно
внутри этих границ". https://www.proza.ru/2008/09/09/56
---------------------------------------------------------------------------------
Друзья, в издательстве Рипол-Классик, в серии ЛекцииPRO вышла моя
книга "Будущее гуманитарных наук. Техногуманизм,
креаторика, эротология, электронная филология и другие науки XXI века".
Лекции 4, 8, 9, 10 посвящены развитию языка.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Лекция 1. Введение. Гуманистика и ее кризис . . . . . . . 5
Лекция 2. Гуманитарное изобретательство . . . . . . .17
Лекция 3. Призвание философии. Чувства и действия . 39
Лекция 4. Призвание философии. Ее отношение
к языку и технике . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 56
Лекция 5. Этика всеразличия. От золотого правила —
к алмазному . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 73
Лекция 6. Техногуманизм. Судьба человека
в технический век . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 92
Лекция 7. Транскультура. Жизнь на перекрестке культур 113
Лекция 8. Роль лингвистики в развитии языка . . . . . .134
Лекция 9. Творческая филология и электронные тексты 157
Лекция 10. Креаторика. Введение в теорию творчества 178
Лекция 11. Новые дисциплины . . . . . . . . . . . . . . . . . 199
Лекция 12. Заключение. Пути к новой гуманистике 222
Библиография . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 236
Книгу можно скачать
на Литресе .
Поступила в магазины
"Фаланстер", "Москва", "Московский дом книги" и
др.
---------------------------------------------------------------------------------
Группы Слово года и Неологизм года на Фейсбуке.
Блог в Фейсбуке.
Блог
в "Снобе".
Подписка на "Дар слова" и последние выпуски: http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon