ДАР СЛОВА 226 (302)

Проективный лексикон русского языка. 1 февраля 2009

Загляните в мой блог "Клейкие листочки. Филологический и философский дневник".

http://mikhail-epstein.livejournal.com/

Последний пост – "Не ждали. Встреча интеллигенции с народом".

Буду рад новым читателям и френдам.

Роль ошибки и опечатки в словотворчестве

(Просчет как начало другого отсчета)

Ошибка ошибке рознь. Чем плодотворная ошибка отличается от случайной? Тем, что вводит в действие новую закономерность, и если она даже случайна по своим предпосылкам, то уже далеко не случайна по следствиям. Возьмем, например, слово "цветы" и представим, какие ошибки можно было бы совершить в написании этого слова, начиная с первой буквы. Пойдем по алфавиту. "Аветы", "бветы", "вветы", "гветы", "дветы"… Бессмыслица, абракадабра… Однако, дойдя до буквы "р", "рветы", мы вдруг чувствуем какую–то неслучайность в постановке здесь именно этой буквы, потому что с ней в слово вступает иной корень – "рвать", одна из спрягаемых форм которого - "рвёт". Ну мало ли какой корень может наложиться на любой другой – отсюда еще не следут, что им суждено срастись, образовать новое слово. Однако именно "рвать" вполне прозрачно и осмысленно соотносится с корнем "цвет", поскольку одна из самых устойчивых ассоциаций со словом "цветы" – это "рвать цветы".

Значит, в постановке "р" на место "ц" обнаруживается нечто неслучайное. "Цветы – рветы". Что такое "рветы"? Это, скорее всего, сорванные цветы, отделенные от корней, скошенные, разбросанные, еще красивые, но уже безжизненные, принесенные в жертву, трупы цветов.

На траве валялись рветы, свесив свои свои увядшие головки.

Слово может и далее расширять свое значение, следуя всеми путями, уже проложенными для него словом "цветы", поскольку именно эта связь должна постоянно поддерживать его смысл в ассоциативном поле читателя.

Если правда, что дети – цветы жизни, то подкидыши, беспризорники – это ее рветы.

Что это у вас за праздник ненависти такой? Зачем вы столько цветов- рветов разбросали?

Бодлер писал о "цветах зла". Но там, где зло , чаще бывают рветы, чем цветы.

Я не утверждаю, что слово "рветы" должно непременно войти в русский язык. У него ограниченная область употребления, и за пределом своей ассоциации с цветами оно вряд ли будет воспринято как осмысленное. Я лишь хотел показать, чем творческое преобразование отличается от простой ошибки, хотя в их истоке лежит одно и то же явление – отступление от правила. В случае ошибки только это и происходит, поэтому ошибку нужно поскорее исправить - и восстановить действие правила. В написаниях "бветы" или "гветы" буквы "б" или "г" нужно заменить на "ц", т. е. последовать правилу и привычке. А вот в слове "рветы" букву "р" не стоит сразу вычеркивать, мы видим, что она содержит некий смысл, дополнительный к слову "цветы" и соотносимый с ним. "Р" здесь не просто опечатка, но точка смыслового роста. Нарушая привычную закономерность, оно создает новый смысл, который не исключает первого, но включает его в себя, дополняет его, образует с ним новое целое.

Это и есть акт творчества в миниатюре, в размере одного слова, заменой одной буквы: момент перехода от одного смысла к другому через стадию ошибки, просчета, который оказывается новой точкой отсчета. Просчет в слове "цветы", непроизвольная постановка "р" на место "ц", – точка отсчета нового слова и нового смысла: цветы, но уже сорванные (растоптанные, увядшие и т.п.).

Об этом писал Велимир Хлебников: "Вы помните, какую иногда свободу от данного мира дает опечатка. Такая опечатка, рожденная несознанной волей наборщика, вдруг дает смысл целой вещи и есть один из видов соборного творчества и поэтому может быть приветствуема как желанная помощь художнику. Слово цветы позволяет построить мветы, сильное неожиданностью". [1] Хлебников не поясняет далее значения новословия "мветы" – наверно, это и не дело художника. Важно то, что опечатка дает "свободу от данного мира". И не просто свободу от, но и свободу для: свободу построения иного мира, внутренне столь же значимого, как данный, и даже объемлющего его собой, несущего в себе. Акт творчества, даже столь минимального, как одно слово, - это акт миротворения в том смысле, что мир не может быть просто случайностью или ошибкой, он несет в себе свою собственную закономерность и оправдание, он есть, а значит, и не может не быть.

Что же, собственно, является минимальной единицей творчества, "креатемой", в этом конкретном примере? Буква "р" на месте буквы "ц"? Замена одной буквы другой, приводящая к появлению нового слова? У креатемы сложная структура, состоящая из трех компонентов: 1) исходная матрица; 2) замена в ней одного элемента другим и разрушение исходной матрицы; 3) становление новой матрицы с другим элементом.

Недавно я перечитывал книгу Жана-Поля Сартра "Слова" – и вдруг: "Ну что ж, - подумал он про себя, - не судьба мне быть скульптором, не будьба жить, я родился попусту". [2] В этом издании, очевидно, допущена опечатка: "будьба" вместо "судьба". Но это опечатка не упраздняет, а смeщает значение слова, производит его от смежного корня: не "судить" (судьба – суд, сужденное), а "будить" (будьба – бужение, пробужденное). Новое слово образуется по морфологической аналогии. Судить:судьба = будить:будьба.

Будьба (ударение на последнем слоге, как в "судьба") – то, что будит, взывает к пробуждению, пробуждающее начало. И одновременно сюда "врастает" еще один корень: будь - быть – будет. Будьба – то что будет в силу пробуждения; будущее, которое не просто будет, но и будит к новой жизни, пробуждает, ободряет, обновляет; пробужденное бытие будущего. Если "судьба" – слово грозное, нависающее тяжестью рока, то "будьба" – слово веселое, призывное, то, что будет, и то, к чем будят, будящее будущее, точка пересечения будущего и пробуждения.

Будьба отличается не только от "судьбы", но и от "будущего" - тем, что оно не просто "будет", но и призывает быть, содержит в себе повелительное наклонение "будь". Будьба – это призыв к бытию и к пробуждению, это чувство деятельного будущего, которое срывает нас с места, несет навстречу всяким приключениям, заводит, встряхивает, завихряет, стирает плесень лени и скуки. Дополнительно тут еще задействованы созвучия со словами "буря", "буча", "гульба", "борьба"...

Да что ты все заладил о судьбе. Давай лучше о будьбе подумаем. Пробуждайся, вставай, будьбы еще много впереди.

Понятие судьбы нас, как деятелей, тормозит, а будьба, напротив, тормошит.

Приведу еще один пример, подсказанный мне писательницей Мариной Вишневецкой, которая придумала слово "веснование". Здесь тоже креативна замена одной буквы, хотя цепь замен, ведущая к ней, более сложная. Наступает весна – какая-то лихая, отчаянная, полная страстей и приключений. Допустим, 16-ая или 18-ая весна в вашей жизни. "Он просто взбесился" - говорит мама." Весна… бесится". Здесь улавливается какое-то корневое созвучие, но как его выявить? Нужна песпектива, где два эти корня уместились бы в одном слове. Нужно так его выстроить, чтобы оно читалось как образование и от "весны", и от "беситься". Бесна? Нет, слишком коротко, и "бесовское" не успевает выразиться, его прерывает и заглушает суффикс "н", который присущ только "весне". "Бесенний"? – нет, весеннее здесь тоже преобладает, "б" воспринимается как ошибка. А что, если, наоборот, сохранить в начале букву "в" и найти суффикс, характерный именно для производных от "бес"? Какой? – бесноватый. А если бесится от весны, если это весеннее бешенство у него в крови – значит, "весноватый". Вот и получается слово, которое отличается от "бесноватый" только начальной буквой "в", но оно содержит и буквосочетание "есн", свойственное "весне", т.е. слово "бесноватый" плотно соединет знаки весны и беснования, которые совместно становятся "веснованием".

Чтo это с ней? - Да такая у нее пора, веснование?

Это весноватые коты так орут?

Смотри, скоро март, опять твой весноватым сделается.

Весноватость, веснование, весноваться, весноватый – все это слова разных частей речи, соединяющие две лексико-морфологические темы: весну и беснование.

И последняя история. Она началась с опечатки в английском слове loneliness, "одиночество", которое вдруг приобрело дополнительную букву "g" и стало читаться "longeliness" (long – длинный). Эта опечатка встретилась мне в названии книги Аллана Силлитоу "Одиночество бегуна на длинную дистанцию" (Alan Sillitoe. The Longeliness of the Long-Distance Runner). Видимо, слово "long", которое тоже имеется в названии, как-то магически подействовало на соседнее слово "loneliness", вызвав искус опечатки, – недаром именно в таком ошибочном написании это заглавие дано на многих сетевых страницах (Книги я не читал, но подумал, что у автора должны быть особые счеты с одиночеством, поскольку оно читается и в самой его фамилии: Sillitoe – solitary). Одиночество, представленное в виде "longeliness", вобрало в себя длину беговой дистанции и само стало длинным.

И вдруг мне подумалось, что точно такой же эффект возможен по-русски, если в слово "одиночество" добавить буву "л". Оно тоже становится длинным. "Одлиночество" – это очень долгое, безысходно долгое одиночество. Вообще "одиночество" – выразительное слово, в нем трижды повторяется одинокая, овально-пустотная буква "o". И еще в нем звучит "ночь", "ночество", которое усиливает мотив одиночества, растягивает его в долготу одиноко проведенной ночи. Если же в него вставить еще букву "л", то "длина" начинает звучать в полный голос. "Одлиночество". А поскольку всего одна буква "п", точнее ее отсутствие в начале, отделяет его от еще одного корня, то добавляется еще тяжкое ощущение подлости, которую вытворяет с нами жизнь.

Нет, такого одлиночества я никому не пожелаю!

Творчество – это одновременно и внесение хаоса в старую систему, и рождение новой системы из этого хаоса. Часто именно ошибка становится модусом переключения из одной системы в другую. Нарушение правила ведет к его расширению или становление нового правила, смысла, системной закономерности. Поэтому будьте внимательны к ошибкам, своим и чужим: среди них могут оказаться зародыши новых лексических единиц или грамматических правил.

--------------------------—

Примечания

1. В. Хлебников. Наша основа, в его кн. Творения. М.: Советский писатель, 1986, С. 627.

2. Ж.-П. Сартр. Слова. М.:Прогресс, 1966, С.160.

Сетевой проект "Дар слова" выходит с апреля 2000.  Каждую  неделю  подписчикам  высылается несколько новых слов, с определениями  и примерами  употребления. Этих слов нет ни в одном  словаре, а между тем они обозначают существенные явления и понятия, для которых  в общественном сознании еще не нашлось места. "Дар"  проводит также дискуссии о русском языке, обсуждает письма и предложения читателей. "Дар слова" может служить пособием по словотворчеству  и мыслетворчеству, введением в лингвосферу и концептосферу 21-го века.  Все предыдущие выпуски.

Подписывайте на "Дар" ваших друзей по адресу: http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon

Клейкие листочки. Философский и филологический дневник М. Эпштейна в Живом Журнале

Языковод - сайт Центра творческого развития русского языка.

PreDictionary  -  английскиe неологизы М. Эпштейна.

Ассоциация Искателей Слов и Терминов (АИСТ) - лингвистическое сообщество в Живом Журнале. Открытая площадка для обсуждения новых слов и идей.

Новые публикации  М. Эпштейна (с линками)

Гуманитарная  библиотека (философия, культурология, религиеведение, литературоведение, лингвистика, эссеистика)

Книги  Михаила Эпштейна можно приобрести в крупных книжных магазинах, а также по интернету. В Москве почти все они есть в магазинах "Библиоглобус" (м. Лубянка, Мясницкая ул. д.6/3,  тел. 928-35-67, 924-46-80);   НИНА (Согласие)  (м. Павелецкая, ул. Бахрушина, д.28., т.  (095) 959-2094); Книжная лавка Литературного института (Тверской бульвар, д. 25, вход  с ул. Большая Бронная, тел. 202-8608).

Философия возможного. СПб.: Алетейя, 2001, 334 сс.

Проективный философский словарь: Новые термины и понятия. СПб.: Алетейя, 2003, 512 сс.

Отцовство. Метафизический дневник. СПб. Алетейя, 2003, 246 сс.

Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение, 2004, 864 сс.

Все эссе, в 2 тт. т. 1. В России; т. 2. Из Америки.  Екатеринбург: У-Фактория, 2005, 544 сс. +  704 сс.

Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России 1970 - 1980-х гг. (серия "Радуга мысли").  Самара: Бахрах-М, 2005, 256 сс.

Великая Совь.  Советская мифология. (серия "Радуга мысли"). Самара: Бахрах-М, 2006, 268 сс.

Постмодерн в русской литературе. М., Высшая школа, 2005, 495 сс.

Слово и молчание. Метафизика русской литературы" М.,  "Высшая школа", 2006, 559 сс.

Философия тела. СПб: Алетейя, 2006, 194 сс.

Амероссия. Избранная эссеистика (серия "Параллельные тексты", на русском и английском) М., Серебряные нити, 2007, 504 сс.

Стихи и стихии. Природа в русской поэзии 18 - 20 веков  (серия "Радуга мысли"). Самара, Бахрах-М, 2007, 352 сс.